Вот, допустим, поймали вы гопника. Махрового такого. Настолько махрового, что и описывать не надо. И решили его повесить, потому что хер ли он, в самом деле.
Трудно даже измерить богатство ваших возможностей. Крепкий сук в каком-нибудь парке? Фонарный столб (да, дань традициям, но на него же лезть придется -- непонятно, к чему такие усилия). Хороший мост? Перекладина на детской площадке, чтобы поутру и мамы, и дети получили редкий и необычный экспириенс? Не забываем и об экзотике: иранские автокраны, танковые пушки в Чечне... Если же дело будет в квартире, то ваш утомленный и пресыщенный взгляд зацепится, скорее всего, не за крюк люстры, вентиляционные решетки или изгибы всяких труб, а за обычную дверную ручку. Тут есть сразу несколько способов, причем вовсе даже необязательно, чтобы ноги отрывались от земли.
Но это что касается гопника. Теперь от гопников мы перейдем к пиратам и поможет нам в этом цитата из одной не очень грамотной луркоморской статьи:
Да-да. Именно так. Пираты были обычной морской гопотой. Трусливой, циничной, тупой, нападающей только при очевидном превосходстве. Среднестатистический пират был обычным быдлом и нищебродом, которому на суше уже ничего не обламывалось, и он отправлялся пытать счастье на просторах мирового океана.
Заметим сразу: цитата хоть и не отражает истину, но цели своей достигает: каждое кисо своим прогламуренным мозгом должно осознавать, на кого шликает. Как в таких случаях говорил Гоблин, наша цель -- воткнуть пылающий факел знаний в немытую жопу невежества.
Трудно сказать, как по ходу повешения поведет себя гопник. А вот о пиратах кое-что сказать можно, ибо вешали их массово и многие такие случаи хорошо задокументированы.
Карьера пирата в среднем продолжалась два с половиной -- три года (мы говорим, разумеется, о настоящих, чернофлажных пиратах; Морган, для сравнения, выступал под английским флагом, а услышав в свой адрес слово "пират" подавал в суд за клевету и оскорбление). Дальше -- фатальная встреча с королевскими военными кораблями, гибель в бою или же, соответственно, пленение и суд.
Пиратами в Англии занимался так называемый Адмиралтейский суд, который выносил приговоры вообще по всем преступлениям, совершенным на воде (и на реках тоже). Когда пиратов казнили в Лондоне, то виселицы ставили в полосе прилива так, чтобы труп трижды погрузился в воду -- в знак того, что приговор вынесен Адмиралтейским судом (мы сейчас не говорим о так называемом повешении в оковах, это совсем другая история). Впрочем, вскоре пойманных пиратов перестали возить по всяким там Лондонам и начали разбираться на местах: если кого-то вздернули где-то в метрополии -- кому какое дело, а вот если здесь, у всех на глазах -- совсем другой эффект.
Пиратские процессы бывали, как правило, довольно короткими и не сказать, чтобы из-за какой-то предвзятости судейских. Просто чаще всего средневзвешенный пират совершенно не был готов к суду. Результат мог выглядеть примерно так: "Значит так, Джон Доу, правда ли то, в чем тебя обвиняют и если да, что ты можешь сказать в свою защиту?" -- "Ну, мы с ребятами эта, как его..." -- "Ты говори, говори, мы слушаем" -- "Ну, мы эта, ну..." -- "Ну?!" -- "Эта... в общем, пьяный был" -- "Все ясно. Следующий!".
Дело, как вы понимаете, шло довольно быстро, до тех пор, пока у очередного пирата в башке не проворачивались какие-то шестеренки и он не орал "Меня заставили!". Это срабатывало, как детонатор: остальные тоже начинали орать: "И нас, и нас заставили!"
Бля, говорили судейские, ибо с этого момента работа серьезно усложнялась. Дело в том, что такое и впрямь случалось сплошь и рядом, особенно если речь шла о квалифицированных специалистах. При виде пиратского корабля всевозможные доктора и плотники начинали заливаться слезами, ибо знали: остальных-то просто ограбят и, возможно, даже измываться не станут, а вот им, дружески потыкав абордажной саблей под ребра, предложат сменить место работы. В результате предстоял перекрестный допрос, в ходе которого надо было выяснить, кто действительно резал глотки, а кто просто рядом стоял. Задача почти неподъемная: тот же Робертс успел засветиться в паре сотен эпизодов, в пиратском экипаже было несколько десятков человек, а врать все, ясное дело, будут напропалую. И тем не менее, бывали чудесные случаи, когда решительно все пираты показывали пальцем на какого-нибудь чувака, заявляя: вот он ничего плохого не делал вообще никогда -- и чувака в самом деле отпускали.
Но, долго ли, коротко ли -- виселица, а если крупно повезло -- каторга... впрочем, насчет "повезло", а тем более "крупно" -- это еще вопрос, каторги там веселые были.
Тут мы постепенно и подходим к тому, с чего начали. Ведут пирата понятно куда, а за ним бежит священник и пытается, так сказать, поговорить. Пират отвечает ему:
-- О, мне ужасно! Господи Иисусе, Иисусе Боже наш, обрати на меня взгляд!
-- Знаешь ли ты, что был великим грешником?
-- О, знаю! И возможно ли, что такой грешник отыщет Божье милосердие? Боже, простишь ли ты такого грешника?
И так далее. Это по брошюре, которую издал преподобный Коттон Мэзер, любивший вот так вприпрыжку бегать за пиратами до виселицы. Другие свидетельства, впрочем, тоже сохранились и получается из них примерно вот что:
-- Из всех твоих прошлых грехов, какой лежит на тебе самым тяжким бременем?
-- Слышь, попяра, отлезь.
-- Видишь ли ты себя, как самого жалкого грешника?
Пират резко останавливается, оборачиваясь, да так, что конвой берет оружие наизготовку.
-- Бля, глухой? Английским языком сказано: пшел куда солнце не заглядывает. Вот же накачали черти мудилу на мою голову. Ну пришли, наконец-то.
Примерно так вел себя Уильям Флай из экипажа Беллами в 1726 году: преподобный Мэзер услышал о себе много нового и интересного, Флай, поприветствовав толпу и бросив в нее букетик цветов, одним прыжком забрался на помост, после чего, натурально, принялся троллить палача, прочитав тому лекцию, как надо вязать и затягивать петлю (если кто-то знает пример более эпичного троллинга, пусть отпишется в комментах). Наконец, жестко затролленный палач сделал все, как надо; по крайней мере, Флай одобрил -- после чего, наконец, был повешен.
Примечателен момент, что подобное поведение для казнимых пиратов было скорее правилом, чем исключением. Это косвенно подтверждают записи Харта, губернатора Сент-Киттса. В 1724 году после повешения 11 пиратов он отметил, что вели они себя "куда более жалостно и покаянно, чем обычно ведет себя это гнусное отродье".
Так вот, возвращаясь к тому, с чего мы начали, то есть к гопнику и вашим относительно его намерениям. Ошибка автора лурковской цитаты, по момему скромному мнению, заключается в том, что если гопник в петле станет вести себя, как Уильям Флай и ему подобные, то это будет уже не гопник. Это какая-то новая ступенька...
===========
Вспомнил рассказы одного высокопоставленного белорусского милиционера, фамилию не помню, ссылку не найду. В общем, он лично участвовал в исполнении смертных приговоров годах, кажется, то ли в 70-х, то ли в 80-х. Если коротко, дело ночью, могила выкопана где-то в лесу да так, что потом даже исполнители ее не найдут. Техника обычная: пистолетный выстрел в основание затылка. Но я к чему это вспомнил: когда доходит до дела, то из машины выволакивают ТАКОЕ, что человеком нельзя назвать даже при самом большом желании. Мысли о том, как и кого это существо в прошлой жизни убило и изнасиловало, как-то сами вылетают из головы, зато почему-то возникает сильное желание, чтобы смертную казнь отменили. Персонажей типа Флая ему не попалось ни единого.
Все-таки тогда другие были люди. Наверное.
Journal information